— Слушаю, — обернулся тот.

— Я бы на вашем месте ещё и от ГУЦа людей привлёк, — сказал фээсбэшник. — Они территорию у бандитов отбили, пленных взяли, так что упростят процесс переговоров очень сильно. Вся информация по обстановке в Вятской губернии у них.

— Хорошо, спасибо.

Александр Васильевич Пасечник

1 июня, среда, день

Тимохин запирался недолго, минут десять с того момента, как Усимов с одним из помощников и человеком от Салеева его заместителем майором Баталовым вошёл к нему в комнату — бывшую подсобку в подвале административного двухэтажного здания на отшибе города, неподалёку от военного аэродрома Мигалово, которое теперь перестраивали в совместный КП. Наверху шумели, стучали молотками, время от времени визжала пила, распиливая плитку, пахло штукатуркой и кирпичной пылью, и никто понятия не имел, что сейчас происходит под толстыми бетонными перекрытиями подвала.

Тимохин с виду никак не походил на злодея — очки, жидкие волосы, растрёпанная борода, скромный свитер и джинсы. Самый типичный представитель московской интеллигенции из тех, что выросли на Высоцком и Окуджаве, разве что по возрасту не подходящий под понятие «шестидесятник»: Тимохину чуть больше сорока лет.

Ещё он боялся. Боялся так, что с трудом говорил, и руки тряслись. Чтобы его хоть как-то успокоить, а заодно и помочь в откровениях, хитрый Усимов налил ему сто граммов водки, дав запить водичкой и закурить сигаретку. Натощак и на бессонную, полную ужасов ожидания ночь водка упала как доза скополамина. Тимохин заговорил и уже не мог остановиться.

— Николай впервые об этом года два назад заговорил, я тогда ещё на кафедре работал. Сначала так просто рассказал, мол, есть такой вирус, который мертвецов поднимает… — Он судорожно затянулся сигаретой. — Будет, говорит, поднимать, такие работы уже велись раньше. Ну и всё поначалу…

— А потом? — спросил сидящий напротив Усимов.

— Потом возвращался к теме, снова говорил о том, что этот вирус — гарантированный конец света. Потом снова и снова.

— Ну а вам что с того?

— Ну как… понимаете… — Тимохин совсем растерялся. — Ну… ну вот человечество на Земле уже как паразиты… распространилось, в смысле, убивая друг друга, всё прожирая, всё к концу шло уже. И тут…

Он явно растерялся, не зная, как дальше продолжить мысль. Похоже, что просто боялся её продолжать, но Усимов смотрел на него спокойно и невозмутимо, даже словно подбадривая, и Тимохин снова заговорил:

— И тут можно было сразу всё это закончить. Оставить сильных, умных, быстрых!

Вояка Баталов с сомнением посмотрел на тощего и сутулого Тимохина, но тот никакого внимания не обратил.

— Хорошо, — сказал Усимов. — Как пришли к идее со взрывом?

— Это почти случайность, — ответил Тимохин. — Рояль в кустах, но мы им воспользовались. Не будь рояля — придумали бы что-то другое. У меня был студент, Семён Шаевич, толковый парнишка, но с такими… террористическими наклонностями. Не то чтобы серьёзно это, возрастное, но авантюрист ужасный. И так вышло, что у Бори Бермана были связи с его семьёй…

— Берман с какого момента был посвящён? — уточнил Усимов.

— Я не знаю… — чуть растерялся Тимохин. — До меня ещё.

— Понятно, продолжайте.

— В общем, через Борю узнали, что сестра Семёна учится с дочерью Дегтярёва. Случайно узнали. Поговорили, поспрашивали, узнали, что девочка хорошая, но внушаемая. И такая, знаете, из «передовых»… В общем, подкинули ей идею про то, что папа мучит зверюшек.

— И?

— Дальше уже она сама, — улыбнулся Тимохин, оскалив длинные жёлтые прокуренные зубы. — Её только направлять немного надо было. Рита, сестра Семёна, в этом очень помогала.

— Она была в курсе ваших планов?

— Нет, что вы! — даже замахал руками Тимохин. — Кроме нас троих, меня, Бори и Коли Домбровского, никто ничего не знал. Семён думал, что мы под её папу копаем, Боря на его место хочет, вот и помогал. Да и сам Семён хоть и умный мальчик, а дурачок всё же, ему лишь бы приключения. Он, как мне кажется, жизнь уже от онлайновых игр отличать разучился. Он не бомбу закладывал, а зарабатывал себе какой-то там уровень, как эльф-террорист.

Тимохин пьяненько засмеялся, а Усимов налил ему и себе ещё по пятьдесят граммов и поставил стопку допрашиваемому. Тот вмах вылил свою в рот, а опер лишь покрутил стопку в руках и поставил на стол, ещё и деликатно подвинув к Тимохину.

— Как дальше действовали?

— Ждали. Боря должен был сообщить, когда Дегтярёв выйдет на нужный результат. Как крысы начнут воскресать, так всё и готово будет.

— Что именно?

— Вы же знаете, что система охраны и даже блокировки всех систем безопасности были завязаны на центральный сервер?

— Разумеется.

— А сервером управлял я. Внести поправки, при которых открываются все клетки и двери при повреждении электропитания, было несложно.

— А окно?

— Окно — случайность. Нам просто повезло. Или не повезло. Должны были только разбежаться крысы из вивария, через окно электрощитовой, им туда прямой путь был. А сбежали ещё и обезьяны, чего мы не ждали.

— Ага, повезло, — кивнул Усимов, явно помрачнев. — Дальше, пожалуйста.

— Распылители у нас были, — загнул указательный палец Тимохин. — Коля сказал, что на самом деле Главный подумывал и о варианте распыления вируса. Только не сам по себе, а хотел это кому-то предложить в комплексе. Правительству в смысле, как оружие. Подчистить данные о количестве и самом факте наличия баллончиков было нетрудно, я всё сделал. Они, кроме как в лаборатории, больше нигде на учёте и не числились. Получилось, что они как бы совсем исчезли.

— Что на ролике, который достался Главному?

Тимохин сморщился, словно ему зуб рвали. Схватил услужливо пододвинутую рюмку, выпил в один глоток, закурил сигарету, судорожно затягиваясь.

— Моя вина, жалко было стирать ролик. Себе скопировал, и неаккуратно. Мы тогда баллончики зарядили. А на следующий день я вышел в отпуск, а Борю отправили в командировку. В Москве вирус выпустил сам Коля, оставил баллончик в супермаркете неподалёку от института Склифосовского, там всё время кто-то умирает, так что начнётся быстро. Ну и доктора с пациентами заходят.

— А от чего время отсчитывали?

— Как от чего? От взрыва. Семён точно знал, когда надо взрывать.

— Вирус вы распространили только в Москве?

— Почему? — удивился тот. — Я за двое суток пять городов посетил. Боря в Европу улетел. А в Америке вирус уже был. Давно.

— В смысле? — всерьёз озадачился Усимов.

— А откуда Главный всё знал заранее? Работы велись уже, но прекратились. Вела маленькая компания из Мичигана, которую Главный купил из-за их каких-то ноу-хау. Откуда Биллитон взялся? Как раз оттуда. Он же ничего не делал в лаборатории, по большому счёту, только идейки подкидывал в нужном направлении.

— Вы хотите сказать, что Биллитон вёл Дегтярёва к тому, чтобы он получил именно тот вирус, который… — Усимов ткнул пальцем куда-то себе за спину, подразумевая мир за стенами подвала.

— Коля мне так сказал. Главный хотел получить оружие, не лекарство. И лекарство тоже, но и оружие. Коля сказал, что Главному хочется подержать мир за горло. Причём ему было важно получить его именно в Москве, именно в своей лаборатории. Почему — не знаю, даже не спрашивайте.

— Ну и что? — не понял Усимов. — И кто там распространял? В Америке, я имею в виду?

— Думаю, что сам Биллитон, — пожав плечами, сказал Тимохин. — Так вышло, что он Коле очень много денег был должен. И Коля его заставил. Я не уверен, но мне так кажется, я это из разговоров понял.

— Как именно?

— Что-то с таймером, насколько я помню.

— Но Биллитон же погиб в лаборатории? — удивился Усимов.

— Это случайность, как мы думаем, — пьяно и тяжко вздохнул Тимохин. — Он был в курсе всего, знал, что будет взрыв. Из того, что мы после узнали, он нарвался на мёртвого охранника прямо у себя в кабинете, куда тот точно не должен был прийти. Даже мёртвых охранников никто не ожидал, эпидемия должна была начаться не в лаборатории, а в городе. Никто не должен был погибнуть из наших. И контейнеры с «материалом» не должны были уйти никуда.