— Если всё правильно рассчитать, то можно на этом выезде его и… — Я изобразил руками нечто, долженствующее символизировать конец земного пути. — Возможно, что найдём иной способ, я не настаиваю на этом как обязательной задаче. Если повезёт. Как я уже говорил, единственное, что у нас в достатке — это время. Поэтому используем наш основной резерв на всю катушку. Надо будет — неделю понаблюдаем, посидим здесь, дождёмся, когда страсти утихнут.

— Так понимаю, что мы с тобой опять в вечную разведку? — спросил Васька.

— Понимаешь правильно. С тобой, Большим и Лёхой. Причём пешим порядком.

— Серый, пятнадцать вёрст, — опешил Лёха.

— Именно, — злорадно подтвердил я. — Зажрались тут на машинах кататься, бояре. А сейчас я ни одну машину на дорогу не пущу, не хрен следы плодить. Пойдём пешком, через лес, по азимутам и джипиэсу. А всем остальным — маскировать транспорт, организовывать оборону. Старший — Сергеич. Как поняли?

Все и всё поняли, вопросов и возражений не последовало. Это хорошо.

— Лёха, Вася, спим четыре часа, затем выдвигаемся. Лохматый камуфляж, сухпай на три дня, Лёха — снайперку, всем пистолеты с глушителями, каждый несёт «монку» и ОЗМ. Я прихвачу ещё «Муху». И будьте готовы волочь все ту пиротехнику, которую я сочту необходимым взять.

Перед тем, как завалиться спать, я покопался в нашем ящике с пиротехникой, полученной в «Пламени». Есть целая куча тротила. Есть пластит. Есть средства взрывания, причём самые разные, с этим у нас всё нормально. Есть мины. Немало, если есть фантазия и знаешь местность. Фантазия есть, а вот местность я пока не видел. Разведаем — и что-нибудь придумаем.

Александр Бурко

20 мая, пятница, утро

Разговор с Пасечником оказался неожиданно интересным. Бурко лишь изложил «пожелания» учёных по поводу выделения им жертв для опытов из числа хомо сапиенс, как тот сразу сказал:

— Троих пусть забирают. Людоедов.

— Кого? — опешил Бурко.

— Каннибалов, если угодно, — усмехнулся Пасечник. — Не доложили, что ли?

— Нет. У нас, видать, начальством манкировать стали. Не сочли необходимым.

— Мои с салеевскими возле деревни Тутань накрыли базу каннибалов. Думали, просто беспредельщики, а оказалось, что какой-то монах бывший и с ним десятка два последователей. Питались человечиной. Отбивались как бешеные, монашек сам себя сжёг даже, но троих взяли живыми.

— И что? — совсем опешив, переспросил Бурко. — Голодали они там, что ли?

— Да нет, не голодали, — покачал головой генерал. — Еды хватало, там и скот у них, и всё остальное. Монашек апокалиптическую секту сбил из дебилов этих, мол, кто человечину ясти начнёт, тот обретёт силу и скорость морфов.

— Вот как?

— Вот так. И что самое интересное, есть подозрение, что в этом какая-то доля правды есть.

— В смысле? — спросил совершенно обалдевший Главный.

— В смысле того, что пленные — два мужичка не пойми каких, не служили и не спортсмены, и девка-наркоманка. А скрутить их и у моих бойцов проблема. И морды какие-то стали… не такие. Вроде и людские, но чёрт его знает, дальше уже мистика начинается.

— Так… тем более интересно, — задумался Бурко. — Думаю, что на опыты их уже нельзя. Точнее, можно, но на другие, я с Домбровским переговорю. А ещё есть кто, кого не жалко?

— Да сидят несколько разных, но их на шахту планировали. Там рабочие руки нужны.

— Подождёт шахта, давайте четверых научникам, для опытов.

— Как скажете, — пожал плечами Пасечник.

Поговорили и о делах других, после чего Бурко отправился к себе. Диск, что ему записали научники, смотрел уже на следующий день, перед сном, да и то не весь. Сразу не получалось, очень уж всё мерзко выглядело, до тошноты и мурашек по телу. И последний ролик Бурко посмотрел уже вчерашним вечером, попутно разбираясь в бумагах у себя в кабинете. Название файла отличалось от остальных, чем привлекло внимание, и он смотрел его немножко внимательней, всё остальное, что до этого, он уже так, краем глаза цеплял.

Привлекла внимание и сама картинка. Планы всех предыдущих съёмок были стандартны — одна или две камеры, направленные на клетки за бронестеклом, и ничего другого, а в клетках кто-то кого-то ест или сидит, уже нажравшись. А тут появилась какая-то комната, и камера была поплоше, предназначенная для обычного наблюдения. Комната, в которой на столах стояло несколько компьютеров, полумрак, скрывавший лица двух человек, лишь над парой столов светились лампы.

Зато было видно, что на столе находилась открытая сумка и в неё укладывались продолговатые цилиндры, размером с баллончик дезодоранта каждый. Целый ряд их стоял на столе, и один человек поочередно брал их руками, что-то проверял и устанавливал в сумку стоймя. Это была даже не сумка, а скорее что-то вроде кофра, такого, какие бывают у фотографов. Звука не было, движение было дискретным, с частотой эдак кадра три-четыре в секунду.

Комната выглядела неуловимо знакомой. Точнее, даже не сама комната, а что-то в ней, какая-то деталь, которая притягивала внимание, задерживала взгляд на себе и в то же время оставалась незамеченной.

— Странно, — сказал сам себе Бурко.

Открылась дверь, и вошёл ещё один человек. Двое обернулись на него, затем вернулись к прерванному занятию. Свет упал на лицо вошедшего, и Бурко, обладавший хорошей зрительной памятью, узнал его почти сразу. Это был Боря, тот самый, которого он видел в компании Домбровского, когда забирал этот самый диск.

— Так… интересно.

Боря подошёл к столу, выложил на него пакет, из которого достали ещё несколько таких же цилиндров. И так же начали поочерёдно перекладывать их в кофр, уже второй.

— Ну и кто же вы двое? — спросил Бурко, словно кто-то мог ему ответить в пустой комнате.

Но ждать ответа долго не пришлось. После того, как укладка баллонов или цилиндров закончилась, люди закинули ремни кофров на плечи и отошли от стола. Затем один из них сел за компьютер, взялся за «мышку», после чего показал средний палец прямо в объектив камеры. А второй, пригнувшись к его плечу, улыбнулся до ушей. Это были Слава, тот самый, что записывал диск, и Домбровский.

— И что всё это значит? — задумался Бурко.

Задумался, понимая при этом, что какая-то важная деталь от него продолжает ускользать. И как только он поймёт, что это за деталь, картина станет намного яснее. Однако первые выводы сделал. Ролик попал на этот диск случайно: Слава торопился, переписывая файлы для него. И ещё, скорее всего, он был удалён из того места, на которое записывалась информация с камеры. Иначе зачем было бы показывать ей палец, усевшись за компьютер?

Открыв шкаф, Бурко достал из шкатулки сигару «Зино Давидофф», раскурил. Курить он никогда не курил, но хорошими сигарами изредка баловался. Особенно тогда, когда ему надо было сосредоточиться. Как сейчас, например.

— Ну-ка ещё раз, — пробормотал он, снова садясь за компьютер.

Комната, тени, люди, компьютеры… Что ускользает от внимания? Нет, комнату он точно не узнает и никогда в ней не был. Какие-то плакаты на стенах, полки, белые столы, часы… Часы. Он узнал часы, прямоугольные, электронные, со светящимися цифрами, висящие на стене. Узнал потому, что именно такие висели во всех зданиях концерна «Фармкор». Потому что они были выпущены в честь юбилея и на них был логотип концерна — похожая на секиру буква «Ф», вписанная в круг.

— Коля, что такого плохого ты мог делать тогда, что потребовалось убрать запись? — спросил Бурко, глядя в экран. — И где это точно? Не в НИИ, надеюсь? Ведь твои Слава с Борей именно там и работали, так?

Решительно взявшись за телефон, он набрал номер квартиры Пасечника. Начальник службы безопасности взял трубку после второго гудка.

— Не спите? — спросил Бурко.

— Нет, с бумагами сижу, — ответил тот. — Чем могу?

— Да есть один разговор, очень приватный, — сказал Бурко. — Можете ко мне подняться? На чаёк в кабинете?