Тогда что получается? Если эта колонна с хлебозавода, а больше ей взяться и неоткуда, то былой дружбе между приезжими и местными уголовничками пришёл конец. Что нам и требовалось. Но понаблюдать всё же надо, причём понаблюдать именно здесь, только местечко найти поукромней.

Такое место вскоре нашлось. Примерно метрах в восьмистах от места засады, вдаль по дороге, на бугре. Оттуда вся картина поля боя просматривалась хорошо, и было куда смыться, случись нам как-то себя обнаружить. А заодно мы увидели сожжённый «бардак», замерший на дороге в километре перед засадой. Рассчитали засадники правильно, уничтожили заодно и передовой дозор. Толково.

Мы залегли, накрылись масксетью, решили ждать. Если, как мы думаем, это «краповские», то, значит, они пропали со связи, и те, кто остался в «крепости», приедут проверить, куда их дружки запропастились.

А запропастилось немало дружков. Со слов пленного по кличке Гвоздь выходило, что на хлебозаводе постоянно находятся от ста тридцати до ста сорока человек. Не меньше пятнадцати выбили мы в минной засаде. Примерно полсотни трупов лежит на дороге сейчас. В сгоревшей технике должно ещё не менее двух десятков находиться. Получается, что больше половины личного состава «краповской» личной бригады уже уничтожено.

Эх, будь нас побольше… Тот же Гвоздь сказал, что именно на хлебозаводе хранится большая часть вывезенного из части оружия и куча боеприпасов. Если бы удалось освободить тех же заложников, большинство из которых мужики трудоспособного возраста, то можно было бы вместо враждебной «крепости» на этом самом месте поиметь дружественную. Но сил у нас категорически мало. На нашу дюжину ещё не меньше шести десятков бандитов. Не пойдёт.

Два БТР-70 со стороны хлебозавода пришли примерно через час. Без передового дозора, с людьми на броне. Остановились перед разгромленной колонной. С брони первой машины соскочили двое, побегали, посуетились между остовами ещё дымящей техники, перевернули несколько трупов, затем погрузились на броню, и боевые машины пехоты на полной скорости рванули назад.

Знать бы, что так будет, РПГ бы прихватили. И вломили бы ещё и этой броне. На нас бы теперь точно никто не подумал, всё на спецназеров бы списалось. А в «крепости» гарнизон ещё сократился бы.

— Смотри, сколько там «результата» валяется, — шепнул мне Васька. — Может, подберём что?

— А куда нам его девать? Мы и так загрузились под крышку.

— Запас карман не тянет.

— Тянет, если его в лагерь на горбу тащить придётся. Да и на открытое место выходить не хрен.

— Тоже верно, — согласился Кэмел.

Действительно, расстрелявшие колонну сбором трофеев не озаботились. На дороге валялись автоматы, в подсумках убитых наверняка было полно боеприпасов — бой быстро завершился, израсходовать их они бы не успели. Но не следует забывать старую истину про жадность, сгубившую фраера, да и мародёрство это. Не мы убили, не нам и шарить. Одно дело, если тебе ничего другого не остаётся, как чужого «двухсотого» обшмонать, чтобы выжить, и другое, если ты ни в чём не нуждаешься, вот как мы сейчас.

— Что делать будем? — спросил Васька.

— Не знаю. По-хорошему, надо бы дойти до того места, где эти самые спецназеры базируются, и понюхать, что у них там и как. Но стрёмно. Электроники всякой у них хватает, как мне кажется, засекут в какой-нибудь тепловизор, или сейсмодатчиками, или ещё какой-нибудь дрянью вроде «Фары» [54] , и хана нам, грешным. Они тут не первый день стоят, наверняка прикрылись.

— Наверняка, — согласился Кэмел. — Думаю, надо бы на хлебозавод ещё поглазеть. Какие там дела? Главного нет; если после него кто другой всплыл, так его тоже нет уже.

Васька показал рукой на горелые останки колонны. Всё верно он говорит, всё верно. Скорее всего, на хлебозаводе власть успела смениться дважды за последние сутки, и так просто это не пройдёт. Они там в растерянности, скорей всего, кругом на измене. Старший любой из «бригад» спал и видел себя на месте Крапа, но тот умел их в разные места рассылать, и его «бригада» была самой сильной. Тем и держал всю эту орду в подчинении. А теперь, когда и «бригада» совсем ослабла, и вождей нет — жди новых претендентов на трон.

— Серый, никак не можем по хлебозаводу ударить? — спросил меня Васька, когда мы уже двинулись по обратному маршруту.

— Заложников выпустить хочешь?

— Ага.

— Не вижу никаких вариантов, если честно, — ответил я. — Сам всё время об этом думаю. Ну спалим мы обе «копейки» у ворот из граников, снимем часовых с вышек. Несложно, дураки они, что так выставились, и скрытно подойти можно. А дальше что? Территорию не знаем, силы противника не знаем, где огневые точки — не знаем. Даже войти внутрь не сможем, положат нас.

— Тоже верно, — согласился Васька. — Если бы внутрь скрытно войти…

— Как? — спросил уже я.

— Не знаю. Никак, наверное, там вокруг всё проволокой замотано.

— Да и нельзя нам себя раскрывать, — добавил я. — Вся эта заваруха на дороге из-за того, что «краповские» подумали, что это «спецы» залётные их «князя» израсходовали, и на разборки покатили, а те их приняли. Небось после визита подслушку тем закинули и узнали про их планы.

— Наверняка.

— Вот и я о том же. И о нас вообще никто не думает, нет нас ни для кого. А если полезем справедливость восстанавливать, то нас раскроют. И что тогда? Место у нас хорошее до той поры, пока никто про наш лагерь не узнает.

А вообще, картина происходящего для меня теперь сложилась окончательно. «Фармкоровские» безопасники сначала разгромили зону во Владимирской области. Изъяли оттуда большого авторитета с присными, увезли с собой сюда. Для чего? Чтобы легче переговоры вести было с местными уголовниками. Бурко или его зам по безопасности, Пасечник совсем не дураки, сообразили, что здесь будет после Катастрофы. И решили принять в этом посильное участие.

В гости к Крапу ездили они наверняка по тому же поводу, договориться о нашем перехвате. Сомневаюсь, что им удалось выяснить, сколько нас и на чём мы едем, но те же портреты — мой и Дегтярёвых — у них есть, раздать можно. И наверняка дальше по трассе они тоже наводят «мосты дружбы» с коллегами Крапа. Так что соваться туда вообще не следует, а огласки своего присутствия надо избегать как чумы.

— Вась, не хрен на хлебозавод глазеть, пожалуй, — подвёл я итог своим размышлениям. — Сидим, пока ноги не отдохнут, и уходим в лагерь. Неважно, как тут всё сложится, драка здесь начнётся наверняка. А вот проскочить к «Шешнашке» надо как можно быстрее, пока «фармкоровцы» не вычислили нас, кто мы такие.

— А как нас вычислишь? — удивился Василий. — Мало ли кто тут воюет?

— А кто тут может воевать? — скривил рожу я. — От задач вычислят, они же знают, что хранилища с «шестёркой» у нас, что нам надо отвезти их в «Шешнашку». Так что задачка-то простейшая, сообразят.

— Стоп! — хлопнул себя по лбу Васька. — Дебилы мы, в натуре!

— Ты о чём? — спросил я с подозрением.

— Да с базой нашей, — сказал он с глубоким вздохом. — После того, как кутерьма началась, ты поверишь, что на том блоке, что мы чистили, кто-то остался?

— В смысле? — чуть не споткнулся я.

— В прямом, дубина! Ты что, правда веришь, что они там так вот сидят и службу несут, в то время как главного грохнули и все власть на себя рвут?

Ну, вообще-то я мог бы и сам сообразить, просто «военность» мышления помешала. Вояки, не получая приказов, будут на месте сидеть, а вот этот контингент наверняка свалит. Потом-то, может, и вернутся на блок, но сейчас — без вариантов. Но решать надо быстро. Очень, очень быстро, сегодня же, почти немедленно! Ночью.

— Вась, а ты прав кругом, — сказал я Кэмелу. — Надо бегом к своим. На связь выходить не хочу, слушают всё наверняка. «Фармкоровские» не могут не слушать.

— Это точно.

И мы рванули обратно в темпе марш-броска, рекордного по времени. Даже «лохматки» с себя стащили, чтобы бежать было легче. Ворвались в лагерь с языками на плече, мокрые, как из бани.